Pavel Karmanov is one of the most popular Russian composers. Born in Siberia in 1970, he has been working in Moscow for more than 20 years. He started to compose music at the age of 5, graduated from the Moscow Conservatory in 1995 and joined the Moscow Union of Composers a year later.
«Тенденция превращения церкви в инквизицию меня настораживает»
Владимир Мартынов — о «Детях Выдры», безобразницах из Pussy Riot и безальтернативных выборах
Владимир Мартынов. Фото: РИА НОВОСТИ/Владимир Вяткин
ВНа сцене Концертного зала имени Чайковского состоялась московская премьера «Детей Выдры» — мифологического действа Владимира Мартынова на тексты Велимира Хлебникова. Звуковые ритуалы исполняли столичные ансамбли «Академия старинной музыки» и Opus Posth, ведомые супругой Мартынова Татьяной Гринденко, пермский хор «Млада», а также тувинские мастера из группы «Хуун-Хуур-Ту». Перед премьерой «посткомпозитор» Владимир Мартынов ответил на вопросы корреспондента «Известий».
— Кто они, выдрины дети?
— Мы все. Хлебников заимствовал идею обожествления выдры из мифологии орочей. Этот крошечный народ, живущий в России, — автор одной из древнейших мифологий мира (по переписи 2002 года на орочском языке в России говорили 257 человек, по переписи 2010-го — восемь человек. — «Известия»). Выдра — это мать мира, наша общая мать.
— Вы взяли у Хлебникова и текст, и идеологию?
— Я использую тексты из двух его сверхповестей — «Дети Выдры» и «Зангези». Сверхповестью Хлебников называл сочинение, в котором соединяются разные языки — звездный, человеческий, математический, птичий. Я делаю то же самое на музыкальном материале. Соединяю горловое пение — первоначальный, древнейший тип пения, сохранившийся в Туве, — и современные композиторские техники.
— И все это без помощи сюжета?
— Повествования нет, все крутится вокруг одной темы — жизнь и смерть. Это тризна. Но у нас тризна обычно ассоциируется только со смертью, а для меня важнее, что дальше. Смерть — необходимое и даже желательное явление, потому что без нее не будет перехода к следующей ступени эволюции. «Дети Выдры» заканчиваются знаменитой хлебниковской строкой: «Когда умирают люди — поют песни». Для меня музыка — это посмертная маска человека.
— Вы вспоминали языческую славянскую традицию танцевать на свежих могилах?
— Не только, я познакомился и с более изощренными обрядами. Например, один ссыльный священник рассказывал мне, что у мордвы покойника брали под микитки и сажали рядом с собой за поминальный стол.
— В музыкантской среде не устают сетовать на вашу «двуличность»: в книгах вы похоронили композиторскую профессию, а сами продолжаете писать и устраиваете громкие премьеры.
— «Дети Выдры» — это не композиторское мероприятие, а посткомпозиторское. Там даже нет полной партитуры.
— Создавая «Детей», вы думали о целевой аудитории? О том, чтобы ей не было скучно?
— Скучно не может быть по определению: все время будут неожиданности. Такого никто и никогда не слышал.
— Ваш старший коллега Родион Щедрин де-факто стал резидентом Мариинского театра. А вы не пытались достучаться до самых крупных игроков на нашем музыкальном поле — Гергиева, Спивакова, Башмета?
— Все они меня исполняли, но с ними невозможно работать. Для них я мелкая сошка. Я предпочитаю тех людей, у которых есть время на нас, несчастных композиторов. Гергиев меня «упаковал» за пять минут. А тот же Юровский с Лондонским филармоническим оркестром не пожалели на мое сочинение двух недель репетиций.
— Как вы восприняли «ритуальное действо» от Pussy Riot?
— Это безобразие. Их обязательно нужно наказать, хотя с тюремными сроками явно перебарщивают. Я не согласен с Андреем Кураевым, который назвал их выходку скоморошеством. Скоморохи могут выступать на улице, а в церкви — это уже осквернение. Но и тенденция превращения церкви в инквизицию меня настораживает. У церкви есть свои рычаги — анафема, например. Но, мне кажется, она не имеет право инициировать уголовные дела.
— Избрание нашего старого нового президента как-то повлияло на ваше настроение?
— Я не рад и не огорчен. Совершенно ясно, что он выиграл с большим отрывом. Даже если ему приплюсовали 10–12%, все равно выиграл. Не надо поддаваться на общую интеллигентскую истерию. Думаю, что есть национальное коллективное подсознание, которое всегда делает правильный выбор.
— В 1917-м коллективное подсознание тоже сделало правильный выбор?
— Тогда же не было голосования. Сейчас, слава Богу, другая ситуация: людей не расстреливают.
— Вы 4 марта дошли до избирательного участка?
— Я не ходил, потому что сейчас это не имеет смысла: альтернативы же не было. За коммунистов нельзя — как говорится, Богородица не велит. За клоуна тоже нельзя. Миронов, может, и хороший человек, но это несерьезно. А Прохоров еще молод.
— Как продвигается ваша с Юрием Любимовым работа над «Князем Игорем» для Большого театра?
— Партитура практически готова. Большую часть работы выполнил Павел Карманов, а я был координатором.
— Много ли порезали в тексте Бородина?
— Мы обошлись малой кровью. По настоянию Юрия Петровича сократили увертюру. Вырезали некоторые повторения.
— А обещанные вкрапления новой музыки будут?
— Нет. Разве что в сцене половецких плясок мы введем дополнительные ударные. Любимов говорит, что все ставят эти пляски очень благостно, а у нас будут жесткие. Григорович поставит. Любимов хочет, чтобы получилась «Весна священная».
Читайте далее: http://www.izvestia.ru/news/518868#ixzz1poax91FY